Режиссер Эннабел Арден не бравирует "новым прочтением", но ее сценические образы полны глубины и многозначности. Сценограф Викки Мортимер создал шаткую, безбытовую, пронизанную ветром тоски и неуверенности атмосферу для "Скупого рыцаря", в которой через ажурные конструкции словно видятся уши и глаза безымянных свидетелей. То, что делает Юровский с Лондонским филармоническим оркестром в опере Рахманинова, граничит с художественным открытием. Нас держат час в непрерывном напряжении, у нас возникает такое ощущение, что с нами лично вот-вот случится что-то страшное. Неостановимый поток музыки Рахманинова кажется нам вихрем, мчащимся по кругам ада, диким зверем, верхом на котором продираются через ужасы наши души. Но Юровскому и Арден не удалось бы создать своего шедевра без главного героя. Сергей Лейферкус достигает в интерпретации образа Барона такой высоты, которая, кажется, превосходит все его предыдущие - и весьма немалые - достижения. Пушкинское слово, перевоплощенное Рахманиновым, исходит от Лейферкуса как его собственный текст. При вполне достойном исполнении других ролей "Скупой рыцарь" за счет звездного сияния Лейферкуса воспринимается как моноопера.