По поводу этой картины, как бы польского варианта «Восьми с половиной», своеобразного кино в кино, являвшегося для наших зрителей в прежние времена довольно непривычным зрелищем на экранах советских кинотеатров, было сломано немало критических копий. Кому-то казалось не совсем этичным, как Анджей Вайда с трезвой горечью обращался с утвердившимся после нелепой и трагической гибели Збигнева Цибульского мифом вокруг его имени и имиджа, к возникновению которого косвенно сам был причастен, прославив этого актёра в «Пепле и алмазе». Других смущала раскрепощённость автора в выстраивании повествования на стыке реальных фактов и выдуманных историй из кинематографической жизни, когда для героя-режиссёра чуть ли не всё вокруг становится предметом для кино, и самого себя он почти готов воспринимать в качестве персонажа из собственного фильма.

А сейчас было бы любопытно обратить внимание на два иных обстоятельства. Во-первых, лента Вайды точно соответствует по возрасту постановщика некой странной закономерности, что разные авторы мирового кинематографа снимают исповедальные и автобиографические работы (или же свои признания в любви к кино) именно тогда, когда им исполняется 42 года. Во-вторых, мотив продажи в творчестве, ранее представлявшийся в большей степени нравственно-философским, приобрел в сегодняшнюю пору явно материальный, насущный, злободневный характер. И всего лишь ироническое название «Все на продажу» может теперь прозвучать даже как зловещее предсказание того, что кинематографисты, наконец-то получив идеологическую и общественную свободу, возможность для художнического самовыражения, окажутся во власти более разрушительной силы, называемой «золотым тельцом».

Если учесть, что далее в кинобиографии Анджея Вайды последовала более сатирическая современная притча «Охота на мух», то «Всё на продажу» воспринимается как вольный набросок об опасностях незаметной душевной коррозии, хотя тема «тихого обуржуазивания» возникла еще в начале 60-х годов - в «Невинных чародеях» и польской новелле из международного проекта «Любовь в 20 лет». Кстати, в обеих работах неслучайно появлялся Збигнев Цибульский как бы в образе Мачека Хелмицкого, особенно одинокого и неприкаянного в изменившейся обстановке, среди пустых «забав молодых». А его физическое отсутствие в фильме «Все на продажу», но при постоянном упоминании тех, кто хотел бы постичь «феномен Збышека», как раз и создаёт впечатление, что мир действительно лишился героя, и повествование без него распадается на разрозненную серию зарисовок с натуры, череду бегущих кадров, в которых столь же трудно уловить бьющийся нерв времени, как и передать неотвратимость смерти во вновь и вновь снимаемой сцене с поездом. В этом плане картина Вайды предвосхищает многовариантные поиски Кшиштофа Кесьлевского, начиная со «Случая» и кончая трилогией «Три цвета».

Фильм Анджея Вайды «Все на продажу» в свое время многим казался неэтичным. Для советских зрителей это было довольно непривычным зрелищем, когда среди выдуманных историй из кинематографической жизни вдруг попадались и реальные. А уж как все осуждали главного героя-режиссера, для которого чуть ли не все вокруг было предметом для съемок, который даже собственную жизнь готов был запечатлеть на пленку. «Слишком раскрепощенно», – говорили критики. «Слишком автобиографично», – говорили зрители. А билетов было не достать. Парадокс…

Сценариев Анджей Вайда, как правило, сам не пишет. «Все на продажу» — одно из двух исключений (фильм «Без наркоза» поставлен по сценарию, написанному им совместно с режиссером Агнешкой Холланд). Фильмом «Все на продажу» (1969), от начала до конца «авторским», Вайда отдал дань памяти своему любимому актеру Збигневу Цибульскому, незабываемому Мацеку Хелмицкому из «Пепла и алмаза».